Не было у школьников печали, пока внезапно не появились новые стандарты образования. Сначала
ЕГЭ, затем ГИА, потом тестирование в 4 классе... и пошло-поехало. А тут еще и часы на предметы стали сокращать да и учителя, по мнению родителей, пошли какие-то непутевые: дети ничего не понимают и отстают от программы... смогут ли они сдать тестирование?
Так у репетиторов появилась возможность неплохо зарабатывать на хлеб свой насущный, и если раньше их услугами пользовались не так часто и в основном в богатых семьях, то сейчас таких учителей нанимает, наверное, каждая вторая малая ячейка общества. Только за последние года два количество заказов на сайтах репетиторов возросло в несколько раз.
Так я и стала репетитором: сначала, когда училась в университете - для интереса, а потом это стало частью моей жизни. За 4 года своей деятельности я перевидала столько учеников, что в пору хоть истории пиши. Дети совершенно разные: есть и послушные мальчики и девочки, а есть и достаточно сложные случаи.
Когда я познакомилась с Системно-векторной психологией, мне стало намного проще находить тот самый ключик к ребенку, который поможет сделать проведенный урок наиболее эффективным. Ведь все дети разные: кого-то устраивает обычное занятие, а бывает, что ты в рогулину изогнешься - и никакой отдачи со стороны ребенка.
Сегодня я расскажу, наверное, об одном из самых сложных случаев из моей практики. О Маленьком принце.
читать дальшеС Маленьким Принцем я познакомилась больше года назад. Тогда меня назначили репетитором по английскому и русскому языкам к 11-тилетнему мальчику из богатой семьи. Когда я только позвонила в первый раз, его мама меня предупредила, что ребенок у нее особенный, даже трудный, и к нему нужен особый подход. "Где наша не пропадала?" - подумала я и согласилась на занятия.
И вот я пришла на первый урок. Меня ждал пухленький увалень с испуганными глазками, взывающий к жалости и состраданию. Этакий, на первый взгляд, тихий застенчивый омут, в котором, как известно, те еще черти водятся. Когда-то у меня был такой подход к ученикам: как всякий зрительник, я создавала с ними эмоциональную связь и считала, что только взаимная симпатия сможет сделать уроки взаимно приятными. Мне хотелось сделать занятия особенными, поэтому я старалась поближе узнать ученика и строить задания уже исходя из его интересов.
Маленький принц был кожно-орально-зрительным. Чрезвычайно подвижный и чрезвычайно болтливый. Оральный вектор у него не реализовывался, поэтому он «заедал» нехватки обжорством, из-за чего у него, не смотря на отсутствие анального вектора, были излишки жира. Мама и бабушка потакали его страсти к еде и кормили очень вредной пищей: жареными крыльями, пищей из Макдональдса, чипсами… Я в жизни не видела, чтобы одиннадцатилетний мальчик столько ел. Он мог за один раз спороть целый противень с жареными крылышками или ножками… А потом еще во время урока просил, чтобы ему принесли перекусить… А если он не ел, то болтал. И порой я не знала, что лучше: чтобы он одновременно с занятием похрустывал чипсами или просто изливал свое словесное недержание на мои уши….
Болтливость Маленького Принца заслуживает даже отдельного абзаца. Люди с оральным вектором, которым обязательно нужны чужие уши, чтобы инициировать свою эрогенную зону, должны говорить, говорить и говорить. Видимо, мама и бабушка Маленького Принца не давали ему этого делать, и он все свое словесное недержание выливал на меня. Я объясняю – он говорит параллельно, он пишет – и говорит параллельно, он учит – и говорит параллельно.. и ладно бы говорил в тему, так он болтает обо всем на свете, как будто ищет ту самую сферу интересов, которая меня зацепит, и я начну его слушать. А если я не слушала, то он начинал врать, лишь бы меня пробить. Причем врал просто так, на ходу, что первое в голову взбредет. Бывает, придешь к Принцу, а он первым делом говорит, что у него телефон украли или что его побили или еще что… И ведь так врал, что я верила! Бывает, сначала не веришь, потом смотришь – вроде бы серьезно… И как только клюнешь на его удочку, он говорит: «Я наврал». Спрашиваешь: «Зачем?» А он в ответ: «Не знаю, просто так».
Конечно, он не знает, зачем он врал, ибо все эти механизмы идут на бессознательном уровне. Люди с оральным вектором готовы на все, лишь бы их слушали, и ради этого они готовы врать. Вот и Принц придумывал такие ситуации, которые меня трогали за живое. Я всего этого тогда не понимала, я начала проходить тренинг немного позже – в последние месяцы наших с Принцем встреч. А до этого я по-зрительному жалела бедного мальчика, которому не с кем поговорить и иногда перед уроком давала ему время высказаться и выслушивала его. Думала: поговорит немного и успокоится. Но я ошибалась: его поток слов нельзя было остановить.
Но болтливость, вранье и прожорливость были бы не столь страшны, если бы ко всему этому не добавлялся кожный вектор с его отсутствием усидчивости, не умением доводить дела до конца, желанием делать что-то только за вознаграждение и любовью командовать. Думаете, я просто так называла про себя мальчика Принцем? Да он всю свою семью из бабушки и мамы построил так, что те ходили по струнке смирно и только и делали, что выполняли его капризы. Сначала я вовсе подумала про бабушку, что это домработница: мальчик называл ее по имени, командовал ею да еще и ругался! Этакий будущий начальник. Я сказал – значит, должно исполняться. И мною даже пытался командовать, но тут уж не получилось – не на ту напал.
Мама нашла управу на мальчика: обильно вознаграждала его тысячными бумажками за любое дело. Он и шага не мог ступить, если мама не давала за это деньги. Люди с кожным вектором руководствуются понятиями «польза-выгода», поэтому приз, награда – лучшая мотивация для них, но с маленькими кожниками лучше не перебарщивать с вознаграждениями. Что я и наблюдала в лице Маленького Принца. Он просто был неуправляем и выуживал с мамы все больше и больше, больше и больше. У него водились такие деньги, какие мне даже не снились. Он настолько привык во всем искать пользу и выгоду, что заставить его делать задания за «просто так» было просто нереально.
Он мог буянить, мог обижаться, кидать тетрадку, мог просто дурака валять, мог начать упрашивать, даже деньги предлагал, лишь бы во время урока с ним не занимались домашним заданием. Тогда я не знала, как могу использовать его, как мне тогда казалось, «недочеты» в мирном русле, хотя под конец, когда начались тренинги, все-таки, нашла выход.
Принц, как все кожники, очень любил соревноваться или делать что-то на спор. Поэтому в последние месяцы занятий у меня получалось заставить его делать задания только таким образом: «На что спорим, что ты не сделаешь это задание за 15 минут?» И ведь работало же! Он хватал ручку, засекал время и начинал писать. К этому всему я придумала неденежную систему поощрений. Дело в том, что Маленькому Принцу очень нравилась игра Perfect World, а я в ней как раз была спец. Поэтому я всегда говорила что-то вроде: «Если ты будешь весь урок вести себя хорошо, то я помогу тебе с игрой» или «Если ты без ошибок напишешь сочинение, то я дам тебе доспех». В общем, это помогало, но мало. Меня преследовали угрызения совести, что толку от наших занятий – все равно ноль, т.к. стоило нам подготовиться к урокам – Принц просто прогуливал школу и снова получал двояки. Поэтому я решила сдаться и капитулировать, ибо мне было очень сложно найти к такому мальчику подход. Занятия с ним очень изматывали морально и физически, т.к. это была настоящая борьба… да и мой звуковой вектор страдал от постоянной болтовни.
Но было одно но: эмоциональная привязанность. Моя к ученику, и его ко мне. Он ведь, не смотря на все свое поведение, постоянно ждал моего прихода. Даже узнал у своей мамы мой номер телефона и постоянно сам мне названивал со словами: «У вас есть минуточка?» И разговор затягивался минут на 30-40. Оральный вектор моего Принца находил меня даже по телефону. Он говорил, говорил, говорил, а еще спрашивал, приду ли я. И расстраивался, если я не могла прийти.
У него был зрительный вектор: он любил украшения и красивые вещи, любил примерять мамины солнечные очки, цепочки, кольца… У него даже своя шкатулочка была с «сокровищами».
В школе над ним смеялись и не любили его. По многим причинам: и из-за его женственности, и из-за его жирности, и из-за того, что он очень много матерился, как подобает детям с оральным вектором. Принц не смог адаптироваться среди сверстников, потому шатался в подворотнях и общался с бомжами: даже видео мне показывал, где он интервью брал у какой-то забулдыги. Он реально очень страдал, и мне его было искренне жаль. Но я просто не знала тогда, как ему помочь. А мама и бабушка разводили руками: они откупались от него деньгами или водили к каким-то экстрасенсам.
И в общем, я не знала, как ему сказать, что больше не хочу с ним заниматься. Я искренне понимала, что мне с ним не справиться, поэтому хотела, чтобы родители нашли более опытного и понимающего учителя, который сможет более результативно помочь мальчику с оценками. Ведь какие бы маленькие победы я ни одерживала, двойки оставались двойками и не хотели никак расти. Знаний не прибавлялось.
После моего ухода Маленький Принц продолжал мне звонить. Очень часто и говорил-говорил-говорил. Только совсем недавно перестал. Как у него там дела? – не знаю, но очень хотелось бы, чтобы нашелся такой взрослый, который бы ему по-настоящему помог. Думаю, если бы я обладала всеми полученными благодаря Системно-векторной психологии знаниями, я бы нашла выход гораздо быстрее. Но все это уже в прошлом. На своих ошибках, как говорится, учатся, поэтому будем считать Маленького Принца очередной ступенькой к познанию людей.
Статья написана по материалам тренингов по Системно-векторной психологии Юрия Бурлана
Возможно, вас также заинтересует статья:
Альфонсы- кто они?Мне понравилось – отправить этот пост в социальные сети: